Открытое письмо анонима президенту России.

 

 

Владимир Владимирович! Сразу хочу подчеркнуть, что при обращении к вам я опускаю слово «уважаемый». Не хочу кривить душой перед людьми, не, тем более, перед самим собой, пусть даже анонимом. Бояться себя – можно  заставить кого угодно. А вот заставить силой уважать себя – это не удавалось ни кому. Надеюсь, что, за отсутствие уважения к собственному президенту, мне не «пришьют» статью за оскорбление вашей чести и достоинства. Сам я, судя по окружающей жизни, не имею ни того , ни другого. Поскольку любой милиционер может сделать со мной всё, что его душа пожелает. Любой чиновник стремится облегчить моё финансовое состояние. В любой больнице меня могут напоить не тем лекарством, но купленным за мой счёт. По любому каналу телевидения, не спрашивая моего желания, мне усиленно промывают мозги. И я начинаю с радостью ощущать, что хотя бы это хорошо получается. Откуда уж тут честь и достоинство?

Прошу вас извинить меня за длинное вступление. Просто я хотел, всего-навсего, выразить вам, как это не удивительно, своё восхищение. Дело в том, что в свете постановления об усилении борьбы с терроризмом, на собрании, в нашей местной  музыкальной школе, подняли вопрос об опознавательных знаках. Т.е., как нам «своих» отличить  от «чужих», ну от террористов. Было предложение: при наличии паспорта, сверяться со списком личного состава. Но пришли к мнению, что это долго. Только у всех сверили паспорта – тут уже конец занятий. Приходите завтра! Тогда поступило предложение всем сделать пропуска. С фотографией ребёнка, с голографической наклейкой и с особыми условными знаками. Что меня поразило – большинство людей говорило об этом очень серьёзно. Лишь незначительная часть пассивно прислушивались к происходящему, и даже дремала.

Я попробовал вслух заметить, что в Норд-Осте оружие и взрывчатку везли через всю Москву, мимо постов ГАИ. А в Беслане оружие и взрывчатку, вообще, спрятали в подвале школы. Дальше всё шло по одинаковому сценарию: вооружонные люди выпрыгивали из подъехавших автомашин и объявляли всех заложниками. При чем  здесь пропуска с голограммой и паспорта? Невольным заложникам террористов остаётся только засунуть эти документы в, скажем так, какое-нибудь место, на хранение. Чтобы потом, если будет такая возможность, использовать их снова.

Моё замечание было встречено  с негодующим энтузиазмом. Вот, в связи с такой реакцией обывателя, я и хотел выразить товарищу Путину своё восхищение! За такой короткий срок, всего каких-то несколько лет, опустить весь советский народ! До прежнего уровня! Я, сейчас, имею ввиду всеобщую борьбу. Это надо же – всё как раньше: с врагами народа, со всевозможными вредителями и саботажниками, шпионами и диверсантами, кулаками и казаками. Мочить их всех!

Вот что значит чекист у власти! Полагаю, что назвать бывшего сотрудника спецслужб  чекистом, это констатация факта, а не оскорбление. И меня не притянут к соответствующей статье за длинный язык. А что я, собственно, сказал? Все об этом знают. Вот если б меня назвали чекистом, то это было бы  оскорблением. Напоследок я хочу , что бы наш президент, как настоящий дзержинец, воплотил слова Феликса Эдмундовича: что бы у Владимира Владимировича были руки. Какие-то. Сейчас деталей уже не помню. Что бы голова была. Какая-то. Тоже не помню. И что бы совесть была… А, нет! Про совесть у чекистов ни чего не говорится. Во! Вспомнил! Сердце. Что бы сердце было у них. Хотя бы какое-то.